Я – меч, я – пламя! - Страница 114

114

Видя, что секретарь не дергается, Оля опустила руку с пистолетом себе на колени: зачем нервировать товарища и сбивать с мысли.

Старший лейтенант, Пашковский Семен Давыдович, смотрел на сидящую перед ним девушку и пытался избавиться от дурацкого ощущения: все происходящее ему снится. Умом он понимал – все более чем серьезно. За десять лет работы в НКВД он хорошо научился чувствовать опасность. Это чувство сейчас зашкаливало. Печать и подпись под документом оказались настоящими, и сотрудница, их предъявившая, была настоящая. Но поведение этой сотрудницы не укладывалось ни в какие рамки. Казалось, перед ним выступает неумелая актриса, играющая роль работника НКВД, и только лед в глазах отрезвлял и заставлял задуматься, зачем ей разыгрывать эту сценку.

– По тому, как вы себя ведете, товарищ лейтенант, складывается впечатление, что вы не очень хотите услышать мое согласие.

– Вот, о чем я и говорю. Если бы не этот грубый отпечаток интеллекта, обезобразивший вашу личность, товарищ Пашковский, я бы вас сразу арестовала. Вы не понимаете, насколько для меня это было бы проще и понятней. Шеф ваш сразу ударится в панику, понимая: копают конкретно под него, а вы про него очень много можете рассказать интересного, если вас вдумчиво и неторопливо расспрашивать. Времени у него мало, надо на что-то решаться. Через день-другой собрал бы он документы в портфель, взял бы пару самых послушных, доверенных волкодавов и махнул бы с инспекцией на заставу. А мы тихонько следом, и волкодавы ему бы не помогли. Никто бы не помог… так вот простенько и незамысловато. Но недаром в народе говорят: «простота хуже воровства». Грязно получится, шуму много, много лишней крови. Начальство ничего не скажет, но запомнит, а там, глядишь, и ты уже не нужен… такие дела необходимо делать тихо, чтобы никто не узнал…

Она смотрела сквозь него, словно не видя, задумавшись о чем-то. Потом ее глаза потеплели и стали похожи на поверхность горного озера в солнечный день, голубые и искристые. Взглянув на часы, девушка сказала:

– Две минуты давно прошли. Ваше решение, товарищ Пашковский.

– Я буду с вами сотрудничать, в конце концов, это моя обязанность как работника НКВД, даже если я уверен в том, что вы ошибаетесь. Я пять лет работаю с Генрихом Самойловичем и знаю его лучше других. Он неспособен на такой поступок.

– Отлично. – Оля проигнорировала его реплику. – Когда вам лучше звонить?

– Я прихожу на работу полвосьмого. Звонить лучше до восьми. Товарищ Люшков, как правило, приходит между восемью и полдевятого.

– Понятно. Вот фамилии командиров. Подумайте, с кем мне поговорить, и расскажите, где его найти. – Она отодвинула защелку, открыла дверь в приемную.

– Старший лейтенант Савельев, двенадцатый кабинет, направо по коридору. Я сейчас с ним созвонюсь, думаю, он уже на месте. Если нет, вам придется подождать.

– Не страшно. Я буду рада ошибиться в вашем начальнике. Лично попрошу у вас и у него прощения. Иголка с ниткой найдется? – Спрятав шелк, быстро зашив подкладку, забрав свой список и полушубок, Ольга направилась в указанном направлении.

Вернувшийся из столовой, Люшков первым делом спросил:

– Где наша гостья?

– У Савельева. Как закончит с ней, придет к вам и все доложит.

– Хорошо. О чем спрашивала?

– Только про командиров. Показала мне список из пяти фамилий. Я о них ничего не знал и отправил ее к Савельеву. Он у нас штабом армии занимается.

Вскоре пришел Савельев, но ничего нового не добавил.

– Типичная столичная стерва. Расспросила про командиров, я ей говорю, давайте встретимся после работы, в кино сходим или в ресторан, может, я еще чего вспомню. А она мне: «Извините, у меня на такие глупости времени нет!» И ушла.

– Хорошо, можете быть свободны. Товарищ Пашковский, соедините меня с товарищем Мехлисом, он в штабе армии.

– Слушаюсь.

Вернувшись в штаб армии, Оля, вместо того чтобы разбираться с системой организации связи штаба армии с подразделениями в случае боевой тревоги, была вызвана на ковер к начальству.

– Товарищ Захарова, мне звонил товарищ Люшков. Что вы можете сказать по этому вопросу?

– В тринадцать часов я направилась в местное отделение НКВД. Там пообедала, пообщалась с местными товарищами по интересующему меня вопросу и в тринадцать пятьдесят вернулась обратно, приступила к изучению системы связи штаба армии с воинскими подразделениями.

– О чем вы спрашивали товарищей из НКВД?

– Меня интересовала их характеристика некоторых командиров штаба армии.

– Кто вам это поручал?

– Никто. Это мой личный интерес к понравившимся мне командирам, который я удовлетворяла во время своего обеденного перерыва. Об этом было совершенно четко сказано товарищу Люшкову. Не понимаю его желания сообщить об этом вам. Если ко мне нет больше вопросов, разрешите удалиться для выполнения основной работы.

Мехлис задумчиво рассматривал стоящую перед ним молодую девушку и пытался побороть раздражение и злость, бурлившие внутри. Весь его немалый жизненный опыт кричал: «Не трогать! Опасно для жизни!» – но умом он не мог в это поверить. Чем может быть опасна ему эта девчонка, возомнившая что-то из себя только потому, что ей дали задание за ним присматривать. Вела она себя внешне очень прилично, выказывала должное уважение начальнику комиссии. Но никогда не опускала глаза и всегда выигрывала в гляделки, чем бесконечно раздражала Мехлиса, привыкшего опускать глаза только перед Сталиным. Все остальные избегали его взгляда, чем он страшно гордился. Эта молодая стерва смотрела на него с легким, веселым любопытством, как смотрят дети на пойманного резвого жучка и решают, дать ему еще побегать или раздавить. «Ничего, ничего, приедет Фриновский, посмотрим, как ты тогда попрыгаешь, тварь».

114